27 сентября 2025 г., Конференция на День Архангела Михаила.
Перед вами — текстовая расшифровка устного доклада. Она сохраняет стиль и манеру речи докладчика, поэтому может содержать обороты разговорной речи, повторы и неполные предложения, характерные для устного выступления. Пунктуация и структура текста адаптированы для удобства чтения.
Образы антропософской работы
Итак, тема написана следующим образом: Михаилическое, мужественное, моральное мышление. Или как-нибудь наоборот. День Михаила абсолютно напротив дня ухода доктора Штайнера— ровно полгода до этого дня. Таким образом, мы всегда присутствуем и в этом дне, и в том, где доктор ушёл в духовный мир, не завершив дела. Об этом я, может быть, скажу, а может, не успею.
Но во всяком случае всегда возникает вопрос: что хотел наш учитель? Всё ли он сказал, что хотел бы сказать? И, собственно, известно, что не всё. Приходится предполагать. Возникают иногда имагинации, о которых Штайнер говорит, что верить им нельзя, а верить надо только инспирациям, которые из разных имагинаций — их океаны, моря — возникают при духовном исследовании. Только инспирация может выделить настоящее, то, что относится к реальности. Всё остальное следует пускать по боку, и оно пойдёт работать в мире. Сюда подходит цикл Рудольфа Штайнера «О смысле жизни» из двух лекций — маленький цикл, удивительно насыщенный.
Я предполагаю — может быть, это ошибочное предположение — что доктор хотел бы, чтобы состоялась русская антропософия. Можно это в кавычки ставить. Мне хотелось бы, чтобы, может быть, этот термин оброс реальностью, получил бы своё обоснование. У доктора обоснование — в посланиях к русским. Если останется время в конце, то мы почитаем…
О построении Антропософского общества
Из личного… Я паршиво себя вчера чувствовал вечером и ночью, и уж думал отказываться от доклада. Однако ночью вдруг проснулся как-то, вздрогнул и понял, что меня мучило: сидела внутри мысль, что упущено что-то из вчерашнего дня [первого дня конференции – прим. ред.], из круглого стола, из разговора, который был, из того, что происходило.
Поскольку вы в основном были все и были на докладе Сергея [Ивашкина – прим. ред.] — замечательном, великолепном, произведшем на меня впечатление – замечательный доклад «Организация как живое существо». И вот что-то там в докладе зацепило, но не было возможности спросить. Отложил на круглый стол, тогда это как-то заболталось по-другому, и не прозвучало, и не возникло ответа. А если бы вот некоторая вещь проецировалась на Антропософское общество…
Сейчас я конкретно скажу: это антропософскому сообществу, нашему или большему, несло бы некоторую опасность, на мой взгляд. Вот я ночью вдруг понял, что именно не было сказано, о чём именно следует уточниться. И решил, что обязательно надо об этом поговорить, раз уж у меня есть такая возможность. Это изменило несколько мои планы, но к лучшему. Это почти не выпадает из темы.
Ещё на круглом столе замечательно выступил мудрый Арам. Он в конце сказал одну фразу: что порядок, дисциплина, организационные усилия должны дать возможность людям встретиться. А вот обмениваться мыслями и этим своим общением при встрече — это духовная сфера, где никакого порядка не должно быть, а только свобода этих людей.
И вот это очень ясно выражает то понимание — может быть, ошибочное — которое у меня возникло, если вдуматься, от доклада Сергея. Многие слушали, я в двух словах повторю для тех, кого не было.
Совершенно замечательно было обрисовано, как в процессе реальной, практически опытной, проверенной деятельности возникает какая-либо организация, инициатива, что-нибудь ещё, что под эти определения подходит. Что если это правильно возникает, то возникает на основе свободного мотива Я какого-либо организатора — того, кто увидел недостаток, который надо восполнить, кто увидел возможность, которую надо реализовать.
Он может начать создавать что-то новое из материального, как бы, основания того, что есть. Постепенно, привлекая силы разного рода из разных сфер, помимо Я, сознательного волевого усилия: астральное, эфирное (деньги, ну и другие силы, энергия), участие других людей, организацию других людей и, наконец, управляющий орган, тоже осознанный, Я-образный, так сказать, в этой организации – и постепенно возникает организация как живое существо. И таким оно и должно быть.
Если бы предполагалось, что эта мысль может, должна проецироваться, например, на жизнь Антропософского общества как на род инициативы, тоже организации, которая должна также строиться, иметь такие же составные части — то это несло бы опасность для Антропософского общества.
О природе морального
Штайнер своими словами об этом говорил. То есть, например, о том, что не приходите сюда, желая построить трёхчленность в Антропософском обществе. Антропософия построила, дала вам, распутала клубок, и получилась трёхчленность. Это для мира, причём в разных условиях это будет реализовано по-разному. Антропософия не нуждается в этом. Она живёт духовной жизнью и по духовным законам — другим. Это Штайнер примерно так говорит.
Я по-своему скажу, вот каким образом. Сразу возникал вопрос: если человек сознательный смотрит на мир, имеет силы неизрасходованные, видит, что чего-то в мире не хватает, что где-то можно свои усилия приложить, и возникнет какое-то дело — ну и вот он направляет туда свои силы, внимание. Чем он мотивирован тогда? Он мотивирован из своего Я, он как свободное существо сам полагает себя как бы в основании замысла, того, что он будет творить.
Но это всё или это не всё? Это не всё. [Он мотивирован моральной фантазией – реплика из зала]. Вот, молодец. А я, наверное, не услышал просто или упустил. Да, он должен быть мотивирован моральной фантазией. На самом деле он должен быть мотивирован, конечно же, чем-то даже бóльшим, чем моральная фантазия. То есть мало того — моральной интуицией, но она может прийти только в ответ на вопрошание. Мне так кажется.
Вопрошание о чём? На самом деле — вопрошание о смысле жизни, смысле своего индивидуального существования, общего общечеловеческого существования, может быть, вообще существования мира. Ясно, что в практике нашей жизни это абсолютно выпадает из любой практики, об этом не думается. Мы видим актуальности, которые нам помогают сориентироваться в мире. Но вот — в этом мире эти актуальности, а мы не от этого мира. Мы в этом мире как бы несём и должны нести какой-то импульс другого мира.
То, что Сергей выразил как моральная фантазия — это замечательно. Да, моральный волевой импульс, который обычно не осознаётся, который живёт либо где-то в глубине вообще существа человека (и человек может инстинктивно действовать совершенно моральным образом, если с внешней стороны посмотреть), или где-то в сердце, или где-то ещё, как совесть, как какой-то непорядок, когда он встречается с чем-то, чего не должно быть.
Мыслью посмотришь — ну ничего, всё укладывается, всё объяснимо, прощаемо, ещё как-то понимаемо, а душе неспокойно. А потому что вот есть в человеке некоторое ощущение той общей картины, той целостности, которая и его охватывает, из которой он произошёл, и в нём находится фрактальным образом. То есть и в нём находится, и вокруг него находится. Сам он состоит из этого, он с этим встречается в мире, потому что и мир из этого состоит. Из некоторой вот той целостности, из которой мы произошли и сформировались вот сейчас как такие физические существа, и мир сформировался. И как раз тут-то и происходило разделение на природный мир и на человека при этом в формировании из этого единства, которое всё равно и там, и там просвечивает.
Антропософия как путь к полноте человечности
Можно сразу к доктору Штайнеру. Когда Штайнер говорит о том, что является смыслом антропософии, смыслом его деятельности, то он высказывается так: правильный перевод слова «антропософия» — это полнота человечности. Вот что как бы добывает антропософия, передаёт людям на осознание и на укоренение в своём существе. Вот что вырабатывается в человеке и должно вырабатываться — и на сознательном, и на неосознаваемом уровне — должна вырабатываться полнота человечности.
В некотором роде, если так поставить вопрос радикально, то можно было бы сказать: мы этим занимаемся. Это продукт нашей жизнедеятельности, нашей истории, нашей индивидуализации, духовной эволюции, которая происходит в нас и, собственно, и вокруг нас.
Вырабатывается то, что я называю так – идея истинного образа истинного человека.
Вырабатывается то, что другими словами можно выразить следующим образом, мне кажется. И человек, быть может, это переживает, может это переживать. И может быть, даже ему легче переживать это — я говорю сейчас не про антропософов, а вообще про людей западной цивилизации, нашей цивилизации.
Это следующее. Можно понять, представить, что мы двигаемся в духовной эволюции, работают над нами духовные силы, нам помогают осознавать себя, развивать внутренне себя, становиться более свободными и действенными. Когда-то мы будем помогать этим силам и сознательно участвовать в этом развитии себя и Космоса, всего мира. Когда-то это будет тем, к чему стремится поток духовности сейчас, работающий над нами — эти Существа.
Это будет в конце. В конце будет человек — в некотором роде истинный человек, тот, кого хотели создать боги, кого создают сейчас великие духовные существа, кого несём мы в себе как зародыша, кого можем чувствовать в себе как род морального закона — ну не закона, а направления, магнитной стрелки. И куда мы направлены своим существом и должны быть направлены своим существом? К своему настоящему будущему, к своему настоящему истинному образу.
И вот если принять эту мысль, что мы несём в себе и определитель направления — хотя нечётко это всё, надо будет развивать и уточнять [эту мысль] — моральные силы, которые и есть вот этот компас. Способности потом иметь в развитой форме (но сейчас иметь в форме зачатка) все те силы, из которых мы будем созданы и которые из будущего уже пронизывают мир.
Если понять, что этот образ высвечивается сквозь всё, если научиться смотреть и видеть, то тогда можно также легко понять, что вот именно этим видением, тем, что мы узнаём проблески истинного образа истинного человека или полноты человечности — этим мы помогаем этому движению. Помогаем двигаться к себе, помогаем двигаться к миру.
Это есть продукт нашего действия, нашей жизни. Мы участвовали в этом бессознательно и всё равно двигались по этой дороге. А сейчас, когда мы стали самоосознающими существами, мы можем приложить и дополнить это сознательными своими усилиями.
То есть учиться видеть во всём проявление этого истинного образа человека — каких-то кусочков, разумеется. Учиться помогать тому, чтобы они выдвигались в настоящее в большей степени. Это помогать Существам жить, выполнять свои собственные функции и предназначения, участвовать в этом, в спасении Земли от наших кризисов или в достойном «провожании» физической Земли, потому что она разрушается и уйдёт. Но мы можем достойно её проводить без того безобразия, которое сейчас есть.
Таким образом, это способ смотрения на мир, который, мне кажется, может работать, который может быть близко понятен и другим людям, и нам — для которого легко найти упражнения и у доктора, которые помогают в этом видении истинного образа истинного человека и отсылают опять-таки к доктору и к антропософии тех, кому интересно найти способ стать на шаг ближе к себе настоящему. А это, я думаю, ко всем людям может быть отнесено. И таким образом этим можно как бы пользоваться как формой выражения антропософии на широком человеческом поле, общекультурном, при наших западных цивилизационных пониманиях, ценностях, на понятном языке.
Так вот, с точки зрения вот этой идеи, этой мысли я констатирую как собственный опыт, что по-другому понимаются [лекционные] циклы доктора. В них начинаешь видеть, что он говорит об этом. Вот до этого я этого не видел никогда — несколько десятков лет. Когда у меня возникла эта идея, и я стал присматриваться — не противоречит ли она антропософии или противоречит, люциферический это уклон, ещё какой-то — то я стал замечать, что доктор об этом говорит. Это одна сторона дела. Это для нас интересно.
Образ антиорганизации для оттеснения внешнего
Другая. Это значит, что мы должны задаваться во внешней жизни — я не претендую, я не практик даже совсем — мы должны задаваться таким вопросом: производится ли больше человечности с возникновением той организации, которую мы создаём?
Быть может, это в других веках, в следующих каких-то, а сейчас достаточно, что это живой организм. Но во всяком случае Антропософское общество — не может быть просто живым организмом, а должно быть живым душевно-духовным организмом, чувствующим, имеющим область для духовной встречи.
Главное, что происходит у нас — это тоже выработка полноты человечности, но, быть может, на других ступенях. Мы не производим продукта какого-нибудь физического, но мы можем производить общение, некоторые флюиды, так сказать, атмосферу, которую создаём, духовные мысли, новые мысли.
То есть прорывное какое-то движение к участию самих себя в нашем сообществе в построении новых идей, проектов, которые могли бы увеличивать человечность в мире. Вот наша задача. Вот чем мы могли бы и можем заниматься, если её ставим перед собой. Мы должны уточнять всё больше, что мы должны делать, каким образом должны общаться, что должно вырабатываться в результате, следить за этим.
Теперь… Когда происходит мышление, мы знаем, что оно происходит таким образом, что человек оттесняет свою организацию — физическую, душевную даже — и освобождает место для духовных взаимодействий. И мыслит с помощью того, что он отодвинул от себя органического.
Таким же образом любые действия вот такого духовно-морального характера состоят в том, что мы отодвигаем себя и освобождаем место. Можем по-разному сказать: Христос во мне. Можем сказать: не мне, не мне, но имени Твоему — если по-православному. Ради чего-то, что не есть Я, что как раз Я как эгоизм должен оттянуть – отодвинуться скромно, освободив место для того, что должно происходить.
Соответственно, я это назову антиорганизацией. И вот это антиорганизация. Мне нравится термин, может быть, никому больше не нравится, я и не настаиваю. Мне кажется, это и есть то, чем должно быть Антропософское сообщество наше.
О задаче душевного пробуждения и внутренней встречи
В некотором роде мы, конечно же, живые люди, общаемся как умеем, но мы должны освобождать место между собою для присутствия здесь духовного.
Рудольф Штайнер, конечно, по-разному описывает это, и в первую очередь — ну, не в первую очередь, но ясным, ярким образом — в «Формировании антропософского сообщества», где в шестой и в девятой лекциях он описывает, что люди могут быть пробуждены не только к бодрственной жизни из спящей жизни, но и к жизни душевной — через пробуждение от другого человека, от душевной жизни другого человека.
Если мы научаемся чувствовать другого человека, научились так направлять внимание, что это для нас становится наблюдаемо, переживаемо в нас самих, то мы пробуждаемся к некоторому промежуточному миру — ещё не ясновидение, а предпорог ясновидения, но который, значит, наполовину ближе уже к духовному миру.
И если в этом состоянии внутренней встречи и в этом состоянии сознания, когда это возможно, мы занимаемся спиритуальным идеализмом… А это Штайнер описывает так: что всё внешнечувственное, с чем мы встречаемся, на самом деле имеет основание, – что можно его мыслить и, как бы, духовно-внутренне совершенствовать, доводя до идеала.
В конце концов, это даже очевидно, потому что всё произошло из прообразов и воплотилось здесь как несовершенные прообразы. Так мы можем эти несовершенные прообразы пытаться этой своей душевно-духовно-познавательной работой и с помощью — добавляю я к Штайнеру — моральной фантазии поднимать на ступень, на которой они могли бы быть с нашей помощью, до идеального состояния некоторого.
И вот если мы занимаемся этой работой, то Штайнер говорит почти буквально, что спускается духовное существо, соединяется с нами в этой работе, приглашает нас, можно сказать, к себе в область прообразов. Ну, а образ… он это и ангелом называет.
И таким образом мы поднимаемся и к этому уровню духовных прообразов вещей, и встречаемся с духовными существами. И возникает некоторая наша дополнительная общность, которую мы называем общностью, присущей Антропософскому обществу — как бы тот закон, тот уровень, к которому мы должны стремиться, на который должны стремиться подняться.
Вот организовать нашу жизнь таким образом, чтобы это становилось возможным насколько возможно, — это и есть, мне кажется, задача с точки зрения жизни нашего сообщества.
Вырабатывать человечность и полноту человечности в себе, вокруг, во взаимодействии, в идеях, в духовных проектах, в добре, красоте и истине — это то, что мы и должны иметь как результат своей антропософской работы. Таким образом, мы подошли к названию моего доклада. Ну и прекрасно.
Дайте скажу ещё такую вещь. В «Философии свободы» — я, кажется, говорил весной — можно при желании увидеть, что дан образ человека, но своеобразным образом. Человек состоит тогда, по «Философии свободы», кроме некоторой части, которую отнесём к познавательным его способностям, — он ещё состоит из моральной интуиции, которая как бы есть что-то над ним, но его касающееся, пронизывающее; моральной фантазии, что соответствовало бы Я; моральной техники и свободного поступка, способности к свободному поступку. Вот можно попытаться даже здесь увидеть, что Рудольф Штайнер даёт образ человека. Соответственно, это то, что можно пытаться видеть вокруг, в себе. И опять-таки смотреть, что Штайнер говорит в своих циклах, и мы увидим, что он с разных сторон описывает человека.
В заключение – о русской душе
[О высказываниях Рудольфа Штайнера о русских] Штайнер, может быть, и завидовал, как бы, но по судьбе ему не случилось в России быть и жить, а может быть и родиться. Он говорит, что «не мог я родиться на немецкой земле, но не такой я человек – я в славянских областях родился, хотя родители немцы». А уж с каким удовольствием он бы родился у нас в России! Так – он бы говорил по-другому, апеллировал бы к другому, имея вокруг себя русскую душу, которую он чрезвычайно хвалит: что она не испорчена западным влиянием, не захвачена восточным оккультизмом, проста, сердечна. Не через голову, не через интеллект, не через развитые способности познания, а через сердечную способность — ещё не испорченную ничем — может идти импульс Христа. Русская душа может нести в себе импульс Христа наилучшим образом. Представляете, что было бы, если бы Штайнер и апеллировал к этой душе, говорил бы с этими людьми, которые могут понимать его иным образом, чем интеллектуально!
Спасибо за внимание!
Фото: Надежда Зайцева
